ГЛАВНАЯ ЦЕННОСТЬ ВАСИЛИЯ ПЕСКОВА

Легенда отечественной журналистики, лауреат Ленинской премии, почетный гражданин города Воронежа Василий Михайлович Песков родился 14 марта 1930 года, в небольшом селе Орлово Воронежской области в обычной крестьянской семье. В профессии он слыл великим просветителем, но вот его собственное образование ограничилось лишь средней школой. Все свои энциклопедические знания Василий Михайлович получал из постоянных путешествий и из общения с разными людьми. Необыкновенная наблюдательность, способность видеть детали и подробности рождались в его сердце от любви. И этой любовью к природе, к животным, и, главное, к людям, были проникнуты его очерки, репортажи, интервью, объединенные после его смерти в 23-томное собрание сочинений.
В юности Песков пережил много увлечений: был пионервожатым, киномехаником, фотографом. Однажды ехал в поезде и случайно рассыпал папку со снимками. Сидевший напротив человек, попросил посмотреть. Два снимка отложил: «Покажи это в газете!» Назвал фамилию, кому показать. Попутчик оказался сотрудником «Молодого коммунара», в редакцию которого Песков уже на другой день принес фотографии и целый очерк к ним. В ответ получил: «Ну, давай, Вась, пиши для нас». И он начал писать. Очень быстро стал штатным корреспондентом. Шёл 1953 год.
Листая сегодня подшивку газеты тех лет, обращаешь внимание, что в круг интересов молодого Пескова входили самые разнообразные темы. Вот он ведет репортаж с областных соревнований лыжников, рассказывает о хорошей организации отдыха детей одного двора, делает зарисовку об учителе из села Колыбелка, дает интересный материал о мальчишке-пчеловоде.… От текста к тексту заметно, как всё больше и больше его начинают интересовать люди. Какую бы тему он ни затрагивал, человек неизменно выступает на первое место. Однажды редактор «Коммунара» Борис Стукалин, не спрашивая Пескова, отправил его материал в «Комсомольскую правду». Вскоре молодого воронежского журналиста вызвали в Москву и отправили в командировку в Сибирь на полгода. Песков уехал и оттуда передавал материалы и снимки. Вернулся сразу заведующим отделом иллюстраций. Впрочем, это была единственная в жизни его административная должность. На ней Песков продержался несколько месяцев и ушел по собственному желанию в спецкорры. А 12 апреля 1961 года специальный корреспондент «Комсомольской правды» Василий Песков сделал два снимка, прославивших его на всю страну. Теперь эти его снимки можно считать одними из символов начала космической эры. В Москве он сфотографировал Валентину Гагарину, когда та слушала по радио сообщение о полете своего мужа. А потом, в тот же день, уговорив знакомых военных, Песков на самолете специальным рейсом улетел в Саратов. Там, в домике на берегу Волги, где отдыхал после полета Юрий Гагарин, он сделал, на мой взгляд, великий снимок – первый космонавт планеты стоит с кием у бильярдного стола, на котором лежат шары, так похожие на далекие планеты.
В Москву Песков летел вместе с Гагариным, и они беседовали весь полет. Как оказалось потом, это было первое интервью, которое дал космонавт № 1 журналистам. В той беседе до сих пор ощущается праздник прорыва, восторг от выхода человечества на новую ступень познания:
«– Вы видели звезды в полете?
– Видел.
– Какие?
– Не успевал определять. Скорость-то какая, знаете… Звезды мелькали в иллюминаторе, как светлячки.
– А какой был иллюминатор у вашего корабля? Квадратный? Круглый?
Юрий улыбнулся:
– Хороший иллюминатор, очень хороший! Когда облака подо мной пропадали, я видел большие реки, леса, горы. Крупные города хорошо видно.
– Африка такая же, как на глобусе?
– Похожа. Глобусу можно верить! Человек свою Землю облазил здорово. Теперь вот космос… Когда я уходил на максимальное расстояние от Земли, она явственно приобретала форму шара.
– Что вы чувствовали в это время, о чем вспомнили?
– Вспоминал о многом. Вы же понимаете… О доме, о матери. Ребятишки у меня… Страну нашу огромную сверху увидел. О многом вспомнилось, многим спасибо хотелось сказать…»
А через какое-то время после этого Песков сделал еще два сенсационных материала. На этот раз – с маршалами Победы Жуковым и Василевским. Оба тогда находились в опале, и публикация фактически стала их реабилитацией. Удивительно точно автором была подобрана интонация в этих беседах, благодаря чему получились искренние, человеческие материалы, в которых маршалы разговаривали с журналистом запредельно уважительно и интересно. Невероятное по тем временам событие.

По своему мировоззрению Василий Песков был, конечно, типичным шестидесятником. И когда государство свернуло «оттепель», он стал писать о природе. При этом никакого языческого поклонения стихиям мироздания у него не было. Природу он очеловечивал, привнося в ее описание отсветы людских трагедий и драм.Например, в 1970-х Песков ездил по Камчатке – родине вулканов, гейзеров, лососёвых рек и лежбищ морских котиков. Обо всём этом он давал в газету репортажи. Один из них назывался «925-й медведь». Песков был в гостях у охотника, который угощал его медвежатиной. На вопрос: «А сколько вы медведей убили?» – тот ответил: «А вон посчитай чёрточки на бревне избы. Я как убью медведя, делаю острым черту». Песков посчитал. Оказалось, что медведь был 925-м.
Или вот: есть у него серия очерков под названием «Речка моего детства». Это о его родной Усманке, на берегах которой прошли его ребяческие годы. И через рассказ об этой речке Песков образно, но достаточно жестко начинает описывать всё, что мы делаем с родиной:
«Около сорока километров прошел я почти умиравшей рекой. Это были знакомые с детства места, знакомые села: Приваловка, Желдеевка, Енино, Лукичевка, Углянец. В тех местах, где были когда-то лески и нависавшие над водой лозняки, не было теперь ни единого кустика, ни единого деревца. Лугов тоже почти не осталось. Пашня подходила местами до самой воды.
Наиболее грустным был час, когда я дошел наконец к местам, особенно мне дорогим. Вот бережок, на котором я любил сидеть с удочкой. Теперь от него до воды по песку шагов сорок… Двое мальчишек, закатав штаны, возились у берега. С этого берега я прыгал вниз головой, а на середине плеса „не было дна“. Я попросил мальчонку дойти к середине реки. Мальчик прошел через плес — и везде воды ему было ниже колен….У каждого из нас есть «своя речка». Неважно какая, большая Волга или малютка Усманка. Все ли мы понимаем, какое это сокровище – речка? И как оно уязвимо, это сокровище?! Можно заново построить разрушенный город. Можно посадить новый лес, выкопать пруд. Но речку, если она умирает, как всякий живой организм, сконструировать заново невозможно…».
Если в начале журналистской работы в текстах Василия Пескова преобладал лирический настрой, то с годами его материалы приобрели иной характер. Нет, он не пожертвовал ради этого ни чувствами, ни достоверностью, не своей подкупающей общедоступностью. Просто его письмо стало жестче, сосредоточенней. Его взгляд на природу стал остросоциальным. Восставая одновременно против пассивно-созерцательного описания окружающей среды и потребительского, иждивенческого отношения к ней, Песков одним из первых в газетной публицистике обратился к глубокой, всесторонней разработке темы сознательного, творческого единения человека и природы. О важности и актуальности этой темы он говорил и писал постоянно.
Есть у него небольшая зарисовка – «Оса в микрофоне». Об осе, собственно, рассказывает только первый абзац материала. Далее же публицист размышляет о бестактности, нахальстве, просто человеческой глупости. Загрязнение ментальной среды человека, сферы его сознания значительно губительнее для мира, чем загрязнение биосферы. Поэтому, наверное, человек может потерять свой дух и умереть как личность еще при физической жизни. А может случиться и наоборот. Сохранится человеческий образ, но исчезнет связь личности с людским миром.

В 1982 году на страницах «Комсомольской правды» Василий Песков опубликовал серию очерков о старообрядцах Лыковых, которые ушли от цивилизации в 1938 году и до 1978 года, когда были обнаружены геологами, жили в тайге абсолютно изолировано:
«И вот жилище возле ручья. Почерневшая от времени и дождей хижина со всех сторон была обставлена каким-то таежным хламом, корьем, жердями, тесинами. Если бы не окошко, размером с карман моего рюкзака, трудно было бы поверить, что тут обитают люди. Но они, несомненно, тут обитали – рядом с хижиной зеленел ухоженный огород с картошкой, луком и репой. У края лежала мотыга с прилипшей свежей землей. Наш приход был, как видно, замечен. Скрипнула низкая дверь. И на свет божий, как в сказке, появилась фигура древнего старика. Босой. На теле латанная-перелатанная рубаха из мешковины. Из нее же – портки и тоже в заплатах. Нечесаная борода. Всклокоченные волосы на голове. Испуганный, очень внимательный взгляд. И нерешительность. Переминаясь с ноги на ногу, как будто земля сделалась вдруг горячей, старик молча глядел на нас. Мы тоже молчали. Так продолжалось с минуту. Надо было что-нибудь говорить. Я сказал:
– Здравствуйте, дедушка! Мы к вам в гости…»
«Более важным для меня, чем вопросы религии, был вопрос: а как жили?», – признавался позже Песков. И сам отвечал себе: «Житье и быт убоги до крайности. Молитвы, чтение богослужебных книг и подлинная борьба за существование в условиях почти первобытных». «Разумно ли спорить с ними о темной, окостеневшей вере его, пронесенной таежными тропами из времен туманно-далеких? – размышлял над бытом новых знакомых журналист. – Следует принимать их такими, как есть. И помочь этим людям дожить остаток избранного пути». Постепенно почти все Лыковы умерли. Осталась только младшая дочь – Агафья. С 1980 года Песков бывал у нее почти ежегодно. По результатам этих поездок была написана повесть «Таежный тупик», ставшая бестселлером, неоднократно переизданная и переведенная на многие иностранные языки.
Но в историю российской журналистики Василий Песков вошел не только как один из самых ярких публицистов второй половины ХХ века. Он стал еще и первооткрывателем нового жанра – фото с текстом. Снимки с подписями в газетах были и до него, но именно Песков довел до жанрового совершенства единство авторской зарисовки и фотографии. Примечательно, что снимки Василия Михайловича не дублировали текстовую информацию, а дополняли, развивали ее. Они усиливали эффект присутствия читателя в абстрактном описании (а слово, по сравнению со снимком, всегда абстрактно), придавая тексту документальную достоверность. Но и слово дополняло изображение, расширяя его эмоциональные и познавательные рамки.

Есть такая фотография: Песков присел на корточки у огромного камня-валуна, на котором выбиты слова: «Главная ценность в жизни – сама жизнь». Это песковские слова. Камень тот он сам присмотрел в Мордовии, перевез в поле и установил недалеко от родного села. 20 сентября 2013 года на этом месте развеяли прах Василия Михайловича. Так просил он сам. И камень выбирал для этого тоже сам.
Готовился к своему последнему репортажу. И даже успел снимок сделать для него. У своей будущей могилы…
Потом уже, после его смерти, одна из трех его сестер рассказала местным журналистам историю о том, как однажды отец подарил маленькому Василию книгу про животных американского писателя Сетона-Томпсона. Книга та стала на много лет любимой книгой будущего журналиста… А в 1972 году, Песков, попав в Америку, поехал разыскивать домик Томпсона. Побывал в гостях у приемной дочери писателя, и она рассказала: урна с прахом Томпсона долго стояла в доме, и только в день 100-летия ее отца, поднявшись на самолете, прах развеяли на опушке леса, чтобы он соединился с деревьями. Песков описал ту свою поездку в книге «Земля за океаном»… А сестре сказал: «Мой прах тоже развеять на любимом месте – у четырех дубов». И добавил: «Не сделаете так – обижусь»…
Василий Михайлович Песков прожил 83 года, не расставаясь с работой до последнего часа. Продолжал ездить в командировки, хотя уже заметно было, насколько поубавилось сил… Поездка в Воронежский заповедник состоялась в мае 2013-го, незадолго до смерти. Пескову надо было увидеть здешнюю популяцию серых цапель, хотел о них написать – ведь «Окно в природу» с неизбежностью восхода солнца должно было каждую неделю появляться в «Комсомолке», где он проработал (вдуматься только!) 56 лет.
Вот и 13 июня 2013-го в «Окне» появились его «Серые цапли».
Как оказалось, последние…
«…Живут цапли, как грачи, колониями. Иногда по десять гнезд на одном дереве. Ссорятся с соседями, но, с другой стороны, сообща отбиваются от пернатых хищников – ворон, орланов, подорликов… Колония близ села Ступино процветает, в ней около трех сотен птиц. „Не мешают ли цапли жизни в селе?“ – „Нет, – ответил здешний огородник. – Ловят рыбешек и лягушек. Кому они мешают?“ – „А люди цаплям мешают?“ – „Мне думается, что не мешают, даже помогают жить…Человек цапле не враг. Охотники не бьют – мяса у цапель немного, да и рыбой пахнет. У нас от рождения человек знает: цапель не надо трогать. Помню, Андрюшка Кривой из ружья цаплю убил, так его все осудили. Нельзя! Грех цаплю убить…»
После смерти Василия Пескова его авторская рубрика «Окно в природу» продолжала выходить. Редакция решила перепечатывать в ней материалы прошлых лет, написанные Мастером. А Воронежскому заповеднику, где Василий Михайлович бывал сотни раз, в том числе, и во время своей последней командировки, после смерти журналиста было присвоено его имя.

Дмитрий Дьяков.