ЗВЁЗДЫ ЛИТЕРАТУРЫ БОРИС ПЕСКОВ И НИКОЛАЙ РОМАНОВСКИЙ

 

ПЕРЕЛОМ
Воронежских писателей Бориса Пескова и Николая Романовского объединила судьба. Оба они погибли на фронте в 1944 году, прожив на земле по 35 лет. А до этого – оба считались звездами воронежской литературы, ведущими авторами местного литературного журнала «Подъема». К примеру, в единственном в довоенный период областном литературном конкурсе на лучший рассказ, прошедшем в Воронеже в 1933 году, Песков и Романовский заняли два первых места. На этом, впрочем, сходства заканчиваются. Кроме судьбы, у Пескова с Романовским ничего общего не было. Это абсолютно разные, подчас враждебно непримиримые люди, не только с разной степенью внутренней свободы, но и с разным пониманием свободы вообще.

Воронежский летописец Владимир Кораблинов вспоминал: «Меж собой они разнились во всем, кроме любви к русскому слову, драгоценному для обоих. Песков – молчун, Романовский – говорун-смешливец. Песков не пил, капли в рот не брал, Романовский – всегда был не промах выпить… Песков писал профессионально, едва не каждый день, а Романовский – когда блошица укусит. Из Пескова вышел бы большой писатель, а из Романовского… да что теперь об этом впустую сетовать. У обоих по их дару человеческому и литературному судьба не сложилась. Оба – еще до войны ошельмованные, а в войну – ушедшие на передовые»

Борис Песков был человек сильных чувств и страстных увлечений. Свою первую книгу он так и называл – «Страсть». Его стихией была природа, которую он считал «прекраснее и мудрее человека». Оттого его рассказы переполнены запоминающимися пейзажами. Причем, отнюдь не празднично-яркими, как того требовала эпоха. В этом у Пескова была какая-то своя глубокая тишина, в которой открывались детали и архетипы совершенно из другого времени.

Борис Песков начал печататься в 1931 году. В то время ему было двадцать два года, и он был студентом педагогического факультета Воронежского университета. В «Подъеме» он опубликовал свой первый очерк «О товарище Климентове». Очерк написан неопытной рукой, но от него веет дыханием горячих строительных будней первой пятилетки. Кроме того, литературный дебют Бориса Пескова имеет сегодня особую ценность. Сын старого рабочего воронежского паровозоремонтного завода – героя его очерка стал известным всему миру Андреем Платоновым, и Песков, похоже, оставил потомкам единственный словесный портрет отца гениального писателя.

В 1934 году областным издательством была выпущена первая книжка рассказов Бориса Пескова, через два года – вторая. Творческая позиция писателя обозначилась предельно четко. Стало ясно, что для Бориса Пескова особо важно пристальное внимание к человеку, переживающему слом эпох. Для своих рассказов писатель брал человека труда – рабочего, крестьянина, интеллигента, отягощенного пережитками буржуазной морали, и на его примере прослеживал тяжелейший процесс слома старых привычек, нравов и обычаев, приход новой социалистической нравственности. При этом образы уходящего прошлого нередко получались у Пескова ярче и значительнее положительных героев.

За это ему доставалось. Однажды его публично высек даже всемогущий партийный хозяин области товарищ Варейкис, указав со страниц «Коммуны» на идейные просчеты в творчестве этого писателя. «Главное содержание рассказа Пескова „Театр Серафима» сводится к проблеме невинности, – обличал Варейкис. – Молодой автор, начинающий писать рассказы после 15 лет пролетарской революции, огромной культурной всесторонней революционной работы, которую партия ведет во всех областях нашей общественной жизни, в том числе и в области художественной литературы, после решения ЦК о том, каким должен быть писатель и за что ему надо бороться, — выступает с рассказом, в котором центром является проблема невинности. Для него, видите ли, главной задачей нынешнего периода»

Критика главного большевика области не возымела действия – Борис Песков упорно не желал исправляться. Сохранился протокол общего собрания воронежских писателей от 11 сентября 1936 года, посвященного борьбе с классовыми врагами в местной литературной организации. Таковых оказалось трое: знаменитый «воронежский узник» Осип Мандельштам, автор первого романа, написанного в наших краях в советское время, мастер психологической прозы Леонид Завадовский (когда-то он был эсером и входил в литературную группу «Перевал») и Борис Песков. Его исключили из Союза писателей. Песков уехал в какую-то глушь и там, в лесу, пересидел 1937-й и 1938-й годы. В 1939-м он появился в Воронеже и признал часть своих ошибок. Поскольку шел период послабления, то Пескову вернули писательский билет и отправили на станцию Графская, командовать только что открывшимся в Эртелевке Домом писательского творчества, затерявшемся среди лесов. Оттуда он и ушел на фронт. Дослужился до капитана и погиб в Эстонии.

КОГДА ЖИЗНЬ – БОРЬБА
В отличие от Пескова, Николай Романовский представляется, скорее, партийно-литературным функционером, нежели сочинителем. Вот только некоторые строки из его «подъемовской» публицистики:
«Наше сегодня величественно и прекрасно. Каждый день нашей жизни есть поэма о трудовом и боевом героизме, о новых победах страны, согретой и освещенной могучим гением Сталина. Мысль о том, что нами руководит, с нами живет и работает Сталин, стала источником творческого вдохновения, бодрости и мужества. Само имя Сталин есть символ несокрушимости наших сил, их организованности и неисчерпаемости». («Сталин в художественной литературе»).

Помните, первая книжка Б. Пескова называлась «Страсть»? Так вот, на обложке первого сборника Романовского было написано «Статуй». Прямо-таки мистика слова какая-то: как вы судно назовете, так оно и поплывет!
Впрочем, проза у Романовского – другая. Если в публицистике им владеет исключительно жесткая партийная целесообразность, то в небольших рассказах, напечатанный в «Подъеме», автор пробует уйти от партийной рациональности в сторону революционной романтики. Есть свидетельства, что Романовский учился писать рассказы по книгам Бабеля. Однако учеба эта привела воронежского литератора не к выработке уникального арсенала художественных средств, а лишь к созданию в своих произведениях подчас вычурной, олитературенной действительности.

Главная идея всей довоенной прозы Николая Романовского – мысль о том, что революционный рабочий класс по праву является преемником всего великого и прекрасного, что создано человечеством. В служении народу — истинное назначение искусства, в признании народом – залог бессмертия художника. В жизни Николай Романовский был несгибаемым сталинистом, реально убежденным в том, что «Сталинская Конституция – эта поэма о счастье народов». На писательских собраниях он всегда избирал прокурорский тон и в выражениях не стеснялся. К примеру, того же Бориса Пескова Романовский публично называл не иначе, как «фашистским агентом» только за то, что Песков считал «белогвардейского писателя» Бунина – великим.

В 1938 году, накануне праздника Великого Октября, Романовского неожиданно для всех арестовали. Его продержали в воронежской тюрьме ровно семь месяцев. На допросах Романовского обвиняли в том, что среди его студентов (а он преподавал курс советской литературы в пединституте), оказались враги народа Георгий Петров и Николай Якушев, и якобы он был их идейным вдохновителем. Все обвинения Романовский отрицал, признавая, правда, что способствовал публикации стихов названных студентов в воронежских газетах и журналах. В начале июля 1939 года его отпустили «за недоказанностью вины». Когда началась война, Николай Романовский стал проситься на фронт. Ему долго отказывали, но, в конце концов, уступили. Так Романовский оказался в действующей армии рядовым солдатом. Воевал на четырех фронтах, имел боевые награды. Потом получил офицерские погоны и место фронтового корреспондента в газете «Слово бойца». Погиб в начале января 1944 года в Белоруссии.

Дмитрий Дьяков
Из книги «Чёрная земля. Литературный слой», Воронеж, 2024
Публикуется в сокращении.